Мы все слышали о «иудеях, выступающих против сионизма» — от таких либеральных секуляристов, как философ и лингвист Ноам Хомский, до таких религиозных диссидентов, как «Нетурей Карта» — крайней группы внутри харедим (часто называемая «ультраортодоксальной»).
Скептики утверждают, что внутри либерально-секуляристской группы не существует обоснованного опровержения этнорелигиозной супрематистской идеи еврейского суверенитета на оккупированных землях. Они скажут, что эти либеральные секуляристы — это левые на Западе, но подобные белым националистам, когда речь идет об Израиле. Все потому, что они требуют от еврейского государства «прекратить угнетение» в плане военных действий, но при этом не критикуют тот факт, что само создание страны было основано на нелиберальных предпосылках.
Что касается другой группы, то проблема для многих заключается не только в их нерепрезентативной численности, но и в некотором внутреннем лицемерии. Дело в том, что их беспокоит не столько сама идея Израиля, сколько то, что он был создан светскими средствами, а не их ожидаемым мессией (который будет намного более жестоким, чем ЦАХАЛ).
Но если мы и слышим о критике евреями сионизма, то о другой стороне, то есть о критике сионистами иудаизма и, в частности, традиционного иудаизма, практически ничего не слышно.
Критика сионистами традиционного иудаизма заключается в том, что эта форма иудаизма, по сути, является иудаизмом диаспоры. Они утверждают, что этот иудаизм был разработан раввинами, которые жили во враждебной среде и, чтобы выжить, а не жить, приняли то, что можно назвать сомнительным поведением (вечное чувство паранойи, окружение «врагами» и так далее).
К примеру, Аарон Давид Гордон (1856–1922) противопоставил такому раввинистическому иудаизму идею трудового сионизма — левого и социалистического подхода, который не только хотел, чтобы евреи вернулись на свои предполагаемые исконные земли, но и стали «производительной» силой, поскольку Гордон, как и другие сионисты, усвоил антисемитские мифы и считал евреев «паразитическим» торговым классом, который больше эксплуатирует, чем производит, что, по его мнению, является результатом диаспоральных условий.
Таким образом, сионизм, интегрируя евреев (обратно) в аграрную экономику, превращает их в настоящую «нацию», но это означает, что они должны отказаться от традиционного или раввинистического иудаизма.
Несмотря на влияние лейбористского сионизма, оказавшего непосредственное влияние на Бен-Гуриона (1886–1973) и Голду Меир (1898–1978), — первого и четвертого премьер-министров Израиля — можно сказать, что лейбористский сионизм был, по сути своей, левой парадигмой, и поэтому он естественно склонялся к критике религии.
Однако подобные сионистские нападки на традиционный иудаизм встречались и в правом сионизме, например, у Ахад-ха-Ама (1856–1927) и, более радикально, у Зеэва Жаботинского (1880–1940).
Ха-Ам, журналист из Российской империи, сегодня является относительно забытой фигурой. Однако между Ха-Амом и Теодором Герцлем (1860–1904), фактическим основателем современного сионизма, состоялась знаменитая дискуссия. Герцль хотел создать государство для евреев, а Ха-Ам же хотел создать еврейское государство в том смысле, что это государство должно быть еврейским не только в политическом, но и в более широком смысле — с точки зрения общественных норм, культурных влияний и так далее.
Жаботинский, который писал романы, рассказы и стихи, является, попросту говоря, отцом израильского правого крыла, и среди тех, на кого распространяется его влияние, есть такие, как Биньямин Нетаньяху.
В статье Vox от 2015 года мы читаем:
«В истории сионизма найдется немного фигур, столь же значимых, как Зеэв Жаботинский. Родившийся в Одессе (Украина, тогда Россия) в 1880 году, он стал основателем интеллектуальной традиции и политических институтов, из которых впоследствии возникла партия Нетаньяху “Ликуд”. Также он определил ее жесткую политику.
Концепция сионизма Жаботинского, родившаяся отчасти из опыта российских погромов, исходила из того, что еврейская жизнь по своей природе нестабильна. За несколько лет до Холокоста он умолял евреев покинуть Европу, пока не наступила беда.
“Невозможно понять мышление Жаботинского в отношении арабо-сионистского конфликта, его максимализм, не понимая его роли как единственного еврейского голоса, призывавшего к экстренному спасению”, — сказал Джордан Чандлер Хирш, сотрудник института Шалома Хартмана, корреспонденту журнала Tablet Йосси Кляйн Халеву. […]
Отношения Нетаньяху с Жаботинским носят не только идеологический характер. Отец премьер-министра, Бенцион Нетаньяху, был одним из личных помощников Жаботинского. В 1940 году Жаботинский направил его в США для лоббирования создания еврейского государства. Влияние Бенциона на сына на этом не ограничивается.
“Отец. Куда бы я ни приходил в Иерусалиме, когда я спрашивал о Нетаньяху, мне отвечали одно и то же: “Чтобы понять Биби (Биньямин Нетаньяху), нужно понять отца”, — писал в 1998 году в своем очерке Дэвид Ремник из New Yorker. “Биби, в свою очередь, отвергает все разговоры об отцовском влиянии как “невнятную болтовню”. Его друзья и коллеги, знавшие его на протяжении десятилетий, считают иначе”».
Жаботинский также был известен своим явным презрением к традиционному иудаизму.
Хиллел Халкин, уважаемый израильский переводчик, в 2014 году написал хорошо принятую биографию Жаботинского, где мы читаем (стр. 79-80):
«Однако сама по себе “потрепанная упряжь” раввинистического иудаизма не представляла для него особой ценности. В его понимании, это был необходимый, но сугубо функциональный инструмент и образ жизни, сложившийся в диаспоре на протяжении столетий и позволивший евреям выжить в качестве детерриториализованной нации. Заменив собой утраченную землю, он в значительной степени утратил бы свою актуальность после ее возвращения. Ярый гебраист Жаботинский не противоречил этому убеждению. Возрождение разговорного иврита означало для него как утверждение еврейской исторической преемственности, так и отрицание культуры диаспоры с ее иудео-немецкими, иудео-испанскими и другими гибридными еврейскими языками. Только иврит мог связать евреев всего мира друг с другом и с их прошлым, вернуть их к более аутентичному, самодостаточному существованию евреев периода изгнания евреев. […] Сам Жаботинский хотел сделать из него то, что он в другом своем сочинении назвал “еврейским гуманизмом”, ценности которого соответствовали бы ценностям либерального европейского общества».
Книга полна такого антагонизма, который, похоже, пронизывал Жаботинского, когда речь заходила о традиционном или раввинистическом иудаизме.
В каком-то смысле можно сказать, что это логично: с
ионизм, будучи модернистской идеологией (с романтическим национализмом и прочим), естественно, должен быть противопоставлен традиционному иудаизму.
Конечно, мы не очень ценим то, что исторически сделали с иудаизмом раввины, но все это надо иметь в виду. Тем более что, хотя существует религиозная критика современного сионизма, есть и сионистская критика традиционного иудаизма, и именно в этой последней категории находятся правые, оказавшие влияние на Нетаньяху.
Источник: muslimskeptic.com
