Четвёртая причина: непонимание практической пользы от естественных наук и технических изобретений.
До промышленной революции 18-19 вв. технический и научный прогрессы шли отдельно друг от друга. Первые изобретения придумывались и создавались больше не учёными, а мастерами-умельцами, зачастую неграмотными. При этом создание некоего полезного изобретения считалось не научным открытием, а лишь решением текущих практических задач. После научной революции, когда люди стали изучать окружающий мир по новой формуле Знания = Эмпирические данные × Математика, произошло качественное сближение и продвижение науки и техники, которое вылилось в научно-технический прогресс.
По этой причине в Средние века многие попросту не понимали практической пользы естественных наук. В стороне от этой точки зрения не остались и многие исламские учёные. Так, имам аль-Газали писал следующее:
والرابع الطبيعيات وبعضها مخالف للشرع والدين والحق فهو جهل وليس بعلم حتى نورده في أقسام العلوم وبعضها بحث عن صفات الأجسام وخواصها وكيفية استحالتها وتغيرها وهو شبيه بنظر الأطباء إلا أن الطبيب ينظر في بدن الإنسان على الخصوص من حيث يمرض ويصح وهم ينظرون في جميع الأجسام من حيث تتغير وتتحرك ولكن للطب فضل عليه وهو أنه محتاج إليه وأما علومهم في الطبيعيات فلا حاجة إليها
«Четвёртый предмет изучения (философии) – естественные науки: некоторые эти науки противоречат шариату, религии и истине. Такие науки есть на самом деле невежество, а не знания, поэтому мы не перечисляем их среди видов наук. Другая часть естественных наук представляет собой изучение качеств, особенностей тел, способов их превращения и изменения. Такие науки подобны исследованиям лекарей. Однако лекари изучают тело человека лишь в том отношении, болен он или нет. А учёные естественных наук изучают все тела – их изменчивость и движение. Но у врача есть превосходство перед учёным естественных наук, а именно: в нём нуждаются. Что же касается естественных наук, то нет в них нужды»[1].
Такое непонимание практической пользы от естественных наук превалировало в умме долгие годы и даже века. Мусульманами оно воспринималось вполне нормально. Это, конечно же, оправдывается тем, что тогда ещё не только мусульмане, но и все люди плохо понимали связь науки и техники. Однако, к сожалению, такое непонимание среди мусульман сохранялось и в разгар промышленной революции, когда европейцы поняли, что при правильной обработке теоретических знаний в естествознании можно добиться значительных успехов в усовершенствовании технологий. К примеру, ни Муртаза аз-Забиди в 18 веке, который написал объёмное толкование к книге «Аль-Ихья», ни Ибн Абидин в 19 веке, который привёл вышеуказанную цитату в своей книге, никак не прокомментировали эти слова. Лишь в конце 20 века, когда практическая польза от естественных наук была уже всем предельно ясна, издатель (мухаккик) труда «Аль-Ихья» Абдуллах аль-Халиди обратил на эти слова внимание, написав в сноске следующее:
هذا رأي الإمام الغزالي رحمه الله ، وهو غير سديد إلا إذا أدّى إلى صنع المواد الضارّة كالقنابل الذرية والمخدرات وما أشبه ذلك
«Это личное мнение имама аль-Газали (да смилуется над ним Аллах), и оно является неправильным. Кроме случаев, когда естественные науки приводят к изготовлению вредных изобретений, таких как атомная бомба, наркотики и тому подобное»[2].
Если какой-нибудь мусульманский учёный в своей книге и призывал к изучению естествознания, то его целью было побудить людей размышлять о творениях, чтобы из этого делать выводы о могуществе и величии Всевышнего Аллаха, а вовсе не побудить людей создавать всё новые и лучшие технологии. По крайней мере, неизвестно ни одной книги или хотя бы главы, в которой бы призывалось изучать естествознание для создания новых технологий. Как было сказано, это объяснялось тем, что в те времена связь между естественными науками и технологиями мало кому была очевидна.
Более того, мусульманское общество с начала научной революции довольно тяжело воспринимало внедрение новых технологий и изобретений. Если в плане вооружения мусульманское общество охотно шло на обновление, то в плане прочих технологий дела обстояли куда хуже. В качестве примера можно привести печатное дело, использование механических часов, различных приспособлений для астрономических наблюдений и т. д. Нежелание принимать новые технологии объяснялось по-разному. Либо утверждалось, что использование подобных изобретений может привести к углублённому изучению «запретных» наук, вследствие чего в вероубеждении мусульман могут быть посеяны сомнения. К примеру, маликитский учёный из Кайрувана Ибн Наджи ат-Танухи писал:
وكره المازري النظر في الاصطرلابات والصحيفة لأن العمل بها لا يمكن إلا بعد التعمق في علم النجوم
«Аль-Мазури посчитал нежелательным использовать астролябию и астрономические записи (таблицы), потому что их использование возможно лишь после углубления в астрономию»[3].
Либо запрет на использование новых технологий обосновывался запретом на уподобление неверным.
Или же иногда подобный запрет объяснялся тем, что такие изобретения есть не что иное, как колдовство. В разные годы в исламском обществе возникали прения по поводу того, являются ли механические часы колдовством[4]. Даже в 20 веке – в веке, когда, казалось бы, ни у кого не должно возникать подобного сомнения, этот вопрос все ещё был предметом обсуждения[5].
Точное время, расписание, календарь, единая и понятная система единиц измерения – всё это предпосылки современной науки, научных исследований и практической деятельности. Без этих вещей в Новое и Новейшее время невозможно не только развитие науки, но и нормальное функционирование экономики, общества и государства. Промышленная революция возможна лишь там, где есть все условия для этого, а в числе таких условий не на последнем месте находится и точное измерение времени, и понятная система единиц измерения.
Со времени создания механических часов в Европе часы стали экспортироваться и на Восток. Но, в отличие от Европы, в мусульманских регионах распространение часов происходило намного медленнее по той причине, что мусульмане привыкли ориентироваться во времени по азану, а также из-за недоверия мусульман к изобретениям неверных. Если в Европе была распространена практика установления городских часов в центре города, то на мусульманском Востоке такое встречалось редко. Функцию городских часов выполнял азан, звучащий с минаретов. Известно, что время азана, а это время, устанавливаемое воочию по движению Солнца, весьма условно и приблизительно. В разных населённых пунктах и регионах у азана может быть разное время. А если нет единого и точного времени, то невозможно установить и точное расписание. Без точного расписания и календаря невозможно наладить эффективное производство, логистику, проведение научных опытов и т. д. Всё это в немалой степени влияло на темп развития мусульманских регионов.
Усугубляло положение наличие самых разнообразных единиц измерения. Почти в каждом крупном городе были свои единицы. В книгах по фикху мы часто встречаем такие понятия, как «ратл ираки», «ратл шамий», «ратл мисрий» и т. д. И даже каждый из этих ратлов имел разные значения в четырёх мазхабах. К примеру, иракский ратл у ханафитов равен 0,38959356 литра, у маликитов равен 0,58155078 литра, а у шафиитов и ханбалитов – 0,923508 литра[6]. Отсутствие хоть какой-то единой системы единиц измерения также вносило помехи в развитие исламских стран.
Наглядным примером отставания мусульман в использовании научных знаний можно назвать случай, произошедший со старшим сыном имама Шамиля Джамалуддином. В детстве он был отдан в качестве заложника русскому царю. В России он получил хорошее образование, выучил несколько иностранных языков. В 1855 году он был возвращён в Дагестан. Абдуррахман Казикумухский, сын известного шейха Джамалуддина Казикумухского, описывает следующий случай, произошедший с Джамалуддином и горцами:
ومرّة أخبر جمال الدين أهلَ دَرْغِه بخسوف القمر، وعيّن له اليومَ والسّاعةَ والدّقيقةَ، فضحكوا عليه وقالوا: «يكذب جمال الدين، فكيف يعلم الأمرَ المغيَّبَ عن الرّؤية بالعيون، سيّما التّعيين بالسّاعة والدّقيقة؟!»، ومع ذلك انتظروا الوقت الذي ذكر لهم، فإذا علموا أنّ الخسوف كان في ذلك الزّمان المؤقَّت له جمال الدين تعجّب شمويل نفسُه من هذا، ولم يعلموا أنّه أخبرهم بذلك من كتاب كِلِنْدَارْ
«Однажды Джамалуддин рассказал жителям Дарго, что произойдёт лунное затмение. Он также назвал день, час и минуту, когда это произойдёт. Однако жители Дарго посмеялись над ним, сказав: “Джамалуддин говорит неправду. Как он может знать тайное, которое скрыто от взоров, особенно знать точный час и минуту?!” Но вместе с тем они дождались часа, который он им назвал, и убедились в том, что лунное затмение произошло в то время, которое обозначил Джамалуддин. Даже сам Шамиль удивился этому. Они не знали, что Джамалуддин узнал об этом из календаря».
В середине 19 века астрономия уже продвинулась довольно далеко. К примеру, немусульмане уже проводили лабораторное измерение скорости света, открыли связь геомагнитных возмущений с изменением числа пятен на Солнце, а тем временем во многих мусульманских регионах всё ещё не знали о таком простом изобретении, как календарь.
Ещё одним важным и существенным фактором, повлиявшим на темп развития наук в исламских регионах, явилась задержка с внедрением книгопечатания на мусульманских языках (арабский, турецкий, иранский).
Печатание наборным шрифтом впервые появилось в Германии в середине 15 века. Во второй половине 15 века оно уже было введено в практику во многих европейских странах. В конце 15 – начале 16 веков первые типографии появились и в Османской империи, однако они принадлежали национальным и религиозным меньшинствам: армянам, евреям и грекам[7].
В 1494 году был издан фирман султана Баязида II о дозволении евреям основать типографию на территории Османской империи, но с условием не издавать книги на турецком и арабском языках. Примерно в это же время был издан фирман о запрете книгопечатания на турецком и арабских языках. В 1610 году христианским арабам было дозволено издавать книги на арабском языке[8]. Запрет же мусульманам издавать книги на своих языках продлился аж до 1727 года. Запрет на типографии был вызван как фетвами некоторых мусульманских учёных, считавших, что книгопечатание на арабском языке запрещено по Исламу[9], так и давлением гильдии каллиграфистов, которые в случае введения книгопечатания могли остаться без работы.
В 1727 году новообращённый венгр Ибрахим Мутеферрика написал небольшое послание «Рисаля ат-тибаа», обращённое к османскому халифу, в котором он обосновывал необходимость открытия типографии в халифате. Его поддержал великий визирь Ибрагим-паша, осознававший, что Османская империя начинает сильно отставать от Запада. Некоторые мусульманские учёные написали одобрительные отзывы к этому посланию. Под их давлением шейх аль-Ислам Османского халифата на тот период Абдуллах-афанди издал фетву о дозволенности книгопечатания, но с условием не издавать книги по мусульманским наукам[10].
В 1727 году в Стамбуле была основана первая типография на турецком языке, а уже через два года была выпущена первая книга: арабо-турецкий словарь «Камус аль-Джавхари», бывший настольной книгой каждого образованного турка. В 1730 году типография была разрушена в ходе восстания Патрона Халиля. Среди восставших были и шестьсот переписчиков-каллиграфистов. Через два года типография была восстановлена и просуществовала до 1783 года, временами прекращая свою деятельность. Начиная с 1729 и по 1828 год в Османской империи было издано всего лишь 98 книг, большинство из которых были не на арабском языке[11].
В начале 19 века во взглядах мусульманских учёных на книгопечатание произошла эволюция: они дозволили издание исламских книг, но не Корана[12]. 19 век характеризуется неким прогрессом в этом плане, но было уже поздно. Ведь мусульманские регионы уже почти на 300–400 лет (!) отстали от Запада в книгопечатании. Книгопечатание – одно из важных изобретений человечества, позволившее получить доступ к наукам почти всем слоям населения, так как оно существенно упрощало и удешевляло выпуск книг. Однако непонимание важности этого изобретения многими мусульманами в значительной степени повлияло на отставание наук в исламских регионах.
Также важным фактором, повлиявшим на отставание мусульман в науках, явилось почти полное прекращение переводческой деятельности. Золотой Век Ислама характеризуется тем, что в этот период велась активная деятельность по переводу книг с греческого и реже – персидского – на арабский язык. Именно ознакомление мусульман с богатым багажом знаний античных времён позволило им развить в то время различные науки.
Однако затем переводческая деятельность почти угасает. Было переведено незначительное количество книг по географии, истории и военному делу, а также один трактат о сифилисе. Лишь в 19 веке переводческая деятельность была возобновлена в более интенсивном темпе. Однако на этот раз переводились и книги по философии и литературе, что стало причиной ознакомления мусульман с идеями, противоречащими их религиозным убеждениям.
Спад переводческой деятельности в эпоху Возрождения и Просвещения помешал мусульман в должной мере ознакомиться с прорывом Запада в науке и технологиях.
Отсутствие чёткого понимания пользы от естественных наук укрепило в мусульманах ещё одно ошибочное представление, если быть точнее: восприятие естественных наук. Известно, что главной целью мусульман в отношении религиозных наук во все века было сохранить эти науки в неизменном в виде и передать их следующим поколениям. Внесение каких-либо нововведений в религию строго пресекается Исламом. Однако многие мусульмане точно так же воспринимали и естественные науки. Как и в случае с религиозными, в отношении естественных наук считалось, что авторитет прежних учёных куда выше авторитета нынешних, а их труды гораздо правильнее и точнее, нежели современные труды. Таким образом, естественные науки мусульмане больше сохраняли, чем развивали и преобразовывали. Особенно ярко такое отношение проявляется в медицине: мусульмане до сих пор предпочитают лечиться по медицинским книгам, написанным исламскими учёными прошлого, а не современными специалистами.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Это основные четыре причины, на мой взгляд, в различной степени повлиявшие на торможение развития науки в исламском обществе. В этот список не были включены иные факторы, которые разные исследователи также называют причинами регресса науки. Например, запрет на обучение письму и получение образования женщинами в разных мусульманских регионах, отсутствие финансирования науки, отсутствие мотивации в исламском обществе изучать светские науки, ашаритское понимание причинно-следственной связи в действиях и другое.
Первый фактор был отклонён мной по той причине, что и в Европе женщинам долгое время был закрыт доступ к образованию. Хотя после научной революции положение женщины в Европе в сфере образования было куда лучше, чем в исламских регионах, всё же их доля в научной деятельности была куда меньше доли мужчин, а это не стало помехой прогрессу науки в Европе. Даже сегодня доля женщин в сфере научных исследований не превышает 30 %, но, несмотря на невысокий процент участия женщин, наука всё равно продвигается семимильными шагами.
Второй и третий факторы не были упомянуты мной в числе причин отставания науки ввиду того, что отсутствие финансирования и мотивации к изучению естественных наук – скорее, следствие упомянутых причин, а не сами первопричины.
Четвёртый же фактор был отвергнут по причине своей необоснованности. Да, согласно ашаритскому пониманию связь между причиной и следствием не логически необходима, а просто наблюдается в природе, но всё-таки наличие связи утверждается. Поэтому подобное понимание мусульманами причинно-следственных связей не могло быть существенным препятствием распространению естественных наук в обществе.
Сегодня мир меняется намного быстрее, чем нам кажется. Он развивается, и главным его двигателем является научно-технический прогресс. Исламское общество, к большому сожалению, из общества созидания превратилось в общество реагирования. Мы давно уже не создаём новые технологии, а лишь выражаем свою реакцию на всё новые и новые изобретения немусульман. Сегодня многие ученые, не говоря уже о простых мусульманах, даже не осознают важности научно-технического прогресса. Многие из них вполне довольны текущим положением дел. Но мусульмане должны осознать плачевность нынешней ситуации, понять причины этого и предпринять действия для изменения этого положения.
Этот цикл статей – лишь скромная попытка понять причины произошедшего. Возможно, в них были допущены серьёзные ошибки, возможно, что-то было не так мною представлено. Поэтому, надеюсь, уважаемый читатель укажет на них и примет участие в исследовании причин стагнации науки в исламском обществе.
[1] Имам аль-Газали. Ихья аль-улюм ад-дин. Т. 1. Стр. 172. Дамаск: «Дар аль-Файха» и «Дар аль-Манхаль Наширун». 2010 г.
[2] Ихья аль-улюм ад-дин. Т. 1. Стр. 34. Бейрут: «Дар аль-Аркам бин Аби аль-Аркам».
[3] Ибн Наджи ат-Танухи. Шарх аля матн рисаля Ибн Аби Зайд. Т. 2. Стр. 489. Бейрут: «Дар аль-Кутуб аль-Ильмийя». Первое издание. 2007 г.
[4] Мафатих аль-гайб. Т. 3. Стр. 624-625. Бейрут: «Дар Ихья ат-Турас аль-Араби». Третье издание. 1420 г. х.
[5] Ад-Дурар ас-санийя фи аль-аджвибат ан-Надждийя. Т. 10. Стр. 475. Издатель (мухаккик): Абдуррахман бин Мухаммад бин аль-Касим. Шестое издание. 1996 г.
[6] Аль-Манхадж аль-кавим. Стр. 647. Бейрут: «Дар аль-Минхадж». Первое издание. 2006 г.
[7] Аль-Маджаллят аль-урдунийя лиль-улюм аль-иджтимаийя. Т. 7. Вторая часть. 2014 г. Фаджват аль-иттисаль ва аль-ма‘мулятийя байна Уруба ва аль-Араб. Исам Сулейман аль-Муса. Стр. 256.
[8] Аль-Маджаллят аль-урдунийя лиль-улюм аль-иджтимаийя. Т. 7. Вторая часть. 2014 г. Фаджват аль-иттисаль ва аль-ма‘мулятийя байна Уруба ва аль-Араб. Исам Сулейман аль-Муса. Стр. 257.
[9] Аль-Маджаллят аль-урдунийя лиль-улюм аль-иджтимаийя. Т. 7. Вторая часть. 2014 г. Фаджват аль-иттисаль ва аль-ма‘мулятийя байна Уруба ва аль-Араб. Исам Сулейман аль-Муса. Стр. 256.
[10] Аль-Маджаллят аль-урдунийя лиль-улюм аль-иджтимаийя. Т. 7. Вторая часть. 2014 г. Фаджват аль-иттисаль ва аль-ма‘мулятийя байна Уруба ва аль-Араб. Исам Сулейман аль-Муса. Стр. 257, 259.
[11] Аль-Маджаллят аль-урдунийя лиль-улюм аль-иджтимаийя. Т. 7. Вторая часть. 2014 г. Фаджват аль-иттисаль ва аль-ма‘мулятийя байна Уруба ва аль-Араб. Исам Сулейман аль-Муса. Стр. 260.
[12] Аль-Маджаллят аль-урдунийя лиль-улюм аль-иджтимаийя. Т. 7. Вторая часть. 2014 г. Фаджват аль-иттисаль ва аль-ма‘мулятийя байна Уруба ва аль-Араб. Исам Сулейман аль-Муса. Стр. 260.
