Ибн Таймия известен своими редкими мнениями и собственной уникальной терминологией, к одним из таких мнений и относятся его слова о том, что в Коране нет аллегории и всё нужно понимать буквально. На первый взгляд, такое мнение кажется очевидно ошибочным и противоречащим единогласному мнению ученых, так как аллегория – это свойство любого языка, а уж тем более такого богатого на полисемии (многозначные слова) языка, как арабский: на нём ниспослан Коран, а, следовательно, аллегория должна приводиться на нём. Но как обычно всё не так просто когда мы говорим об интеллектуальном наследии Ибн Таймии, иногда проблемном и неоднозначном, вместе с тем нельзя забывать, что мы имеем дело с настоящим эрудитом и интеллектуалом.
Начнём с того был ли кто-то до Ибн Таймии, кто считал, что в Коране нет аллегории (маджаза)? Ответ «да», такие люди были причём в среде тех, кто известен как знатоки арабского языка, речь идёт о мутазилитах. Казалось бы, необычное совпадение для человека, которого принято относить к ханбалитам, но для Ибн Таймии характерно компилировать убеждения из разных школ для доказательства своих взглядов.
Характерной для традиционных ханбалитов аргументации, с опорой на авторитет и мнения имамов прошлого, для него недостаточно. Понятно почему Ибн Таймия – известный полемист, а аргументация от авторитета (argumentum ad auctoritatem) плохо работает если ты полемизируешь с тем, у кого авторитеты свои.
Сразу стоит указать, что мнение о том, что в Коране нет аллегории, исповедовали далеко не все мутазилиты. Одним из таких примеров был Абу Муслим Мухаммад ибн Бахр аль-Исфахани (ум. в 322/934) в своём тафсире «Мультакат Джами ат-Та’виль ли Мухкам ат-Танзиль» он отрицал не только аллегорию (маджаз) в Коране, но и отмену (насх). Объяснял он те тексты, в которых говорится об отмене аятов тем, что правильно их считать не отменой, а толкованием и детализацией. В доказательство он приводил аят:
لَا يَأْتِيهِ الْبَاطِلُ مِنْ بَيْنِ يَدَيْهِ وَلَا مِنْ خَلْفِهِ ۖ تَنْزِيلٌ مِنْ حَكِيمٍ حَمِيدٍ
«Ложь не подберётся к нему ни спереди, ни сзади» (Сура 41 «Фуссылят», аят 42)
Поскольку слово «батиль» (ложь) восходит к глаголу «баталя» (быть ложным, быть отменённым) и может употребляться в значении «отмена». Отсутствие маджаза он объяснял тем, что все слова и обороты, которые могут нести различные смыслы даны в определённом контексте, а значит несут прямой смысл для данного контекста.
Как и большинство других тафсиров мутазилитов, его тафсир не сохранился до наших дней, но он активно цитировался и на него ссылались другие муфассиры из различных исламских групп. В начале ХХ века исследователь из Индии Саид Ансари собрал все цитаты, которые сохранились из этого тафсира и издал их одной книгой.
Согласно взглядам другого мутазилита Абуль Аббаса ан-Наши’а аль-Акбара (ум. в 906 г.), Аллах является Ведающим, Могучим, Живым, Слышащим, Зрящим, Вечным, Великим, Действующим в буквальном смысле (филь хакыка), а человек является ведающим, способным, живым, слышащим, зрящим, действующим метафорически (филь маджаз). Он же утверждал, что Создатель – сущность (шай’), существующая в буквальном смысле, а человек – сущность, существующая метафорически.
Таким образом, он решал вопрос различения между Творцом и творениям тоже через дихотомию «маджаз-хакыка», но поменяв местами какие тексты в Коране надо понимать буквально, а какие – аллегорически. Описание Аллаха словами, которые приходят и в отношении творений (полисемии), имеют буквальный смысл, а в отношении творений – аллегорический.
Как и другой мутазилит, указанный ранее, он доказывал свою точку зрения тем, что смысловой контекст, в котором приходят эти слова в Коране указывает, что нужно понимать именно так.
Теперь самое время перейти непосредственно к герою нашей статьи – Ибн Таймие. Свою точку зрения он отстаивает с нескольких позиций.
Во-первых, он указывает, что разделение на аллегорический и прямой смыслы в языке искусственно и введено лингвистами, в арабском языке изначально такого разделения не существовало. Да, в арабском языке изначально существовали многозначные слова (полисемии), но какой из их смыслов прямой, а какой – аллегорический и в какой ситуации вывели уже лингвисты.
«Если нельзя утверждать, что они (рассматриваемые выражения типа «спина дороги» или «лев») были установлены для одного смысла (ма‘на), а потом использовались для другого [смысла], то нельзя утверждать и того, что они являются метафорой [во втором случае].
А утверждать такое не дано никому. Ведь никто не может сообщить об арабах, что они установили эти выражения не для тех смыслов, в которых они (выражения) употребляются» («Маджму аль-Фатава», с. 403-404).
Данный метод критики построен на том, что называется «конвенциональностью науки», если расшифровать, то это означает, что между учеными существует согласие о том, что те или иные понятия и термины несут определённый смысл. Это необходимо для того, чтобы наука могла функционировать и внутри неё существовал специфический язык (метаязык), с помощью которого могут работать учёные. Особенно это заметно в гуманитарных науках, а лингвистика является именно такой наукой.
Такой же метод критики Ибн Таймия использует также и в другом своём труде «Опровержение античной логики», где он также замечает, что термины, которыми пользуются логики, изобретены ими самими же, более того, между ними существует множество разногласий и противоречий относительно определений и терминологии. Поэтому как же эти «ребята» могут претендовать на то, что они дают определение тому, что ложно, а что истина.
Во-вторых, Ибн Таймия безусловно признаёт, что в языке есть полисемии (многозначные слова) и омонимы (слова, звучащие одинаково, но несущие разный смысл). Здесь возникает резонный вопрос: если он признает наличие таких слов, отрицая при этом деление на маджаз и хакыка, то как он объясняет то, что смыслы этих слов не равны по силе? Например когда человек слышит слово «лев» он в первую очередь представляет себе хищное животное, а когда речь идёт о «спине», то – спину человека.
У Ибн Таймии есть ответ и на этот вопрос, да, когда человек слышит выражение спина, он сразу думает о человеческой спине, но из этого не следует, что все остальные словоупотребления спины представляют собой метафору. Так, человек может и не вспомнить о множестве других спин – спине собаки, лисы, волка, шакала, даже о спине пчелы и спине вши. Поэтому о паре спина человек–спина дороги нет оснований утверждать, что первое выражение есть выражение в буквальном смысле, а второе – в переносном.
Эти достаточно парадоксальные суждения можно понять если иметь в виду одну из главных их идей. В речи (калям) не существует абстрактных, абсолютных, или, как выражается Ибн Таймийя, свободных, несвязанных выражений (ляфз мутлак), которые как бы прилагаются к вещам. В речи все имена (т.е. наименования) существуют в контексте и никак иначе.
«Если ты хочешь [представить] существование выражения в состоянии, свободном от связей (букв.: пут, араб. куюд), то такого вообще не существует. Ведь рассматривать [надлежит] имена (асма’), которые существуют в речи (калям) каждого говорящего (мутакаллим): в речи Аллаха и Его ангелов, Его пророков, джиннов, всех сынов Адамовых и [разных] народов только будучи связанными (макрун) с другими [словами]». «Скованное (мукайяд) выражение, связанное с другими выражениями» («Маджму аль-фатава», стр. 450) – вот, что должен рассматривать тот, кто хочет разобраться со всей упомянутой выше и иной проблематикой понимания любой речи и, что более всего Ибн Таймийю интересует, Божественной Речи.
Иначе говоря, выражение не существует вне контекста.
Даже обычная бытовая речь находится в определённом смысловом контексте. В качестве такого примера контекста по умолчанию, он приводит в пример такое высказывание: «У меня есть тысяча дирхамов». Он отмечает, что в данном случае подразумеваются подлинные (вазина) дирхемы. Если бы они таковыми не являлись, то тогда говорящий вместо того, чтобы остановиться, должен был бы добавить (в арабском языке прилагательное идет после определяемого существительного) «поддельных» (за’ифа) или «ущербных» (накиса).
Идея контекста принципиальна для понимания концепции Ибн Таймийи, именно благодаря ей он пытается доказать, что метафоры не существует.
Приведу пример уже сам: слово «частица», в зависимости от контекста, будет менять свой прямой смысл, так, в физике прямой смысл слова «частица» – это термин описывающий микрообъект в субъядерном пространстве. В лингвистике же слово «частица» в прямом смысле – это служебная часть речи.
В данной концепции напрашивается интересная параллель со взглядами австрийско-британского философа первой половины ХХ века – Людвига Витгенштейна. Согласно его идее, язык неразрывно связан с мышлением, для этого он вводит специальный термин «языковая игра», слова приобретают смысл только в процессе их использования, а сами по себе они не несут смысловой нагрузки. Таким образом, важен контекст, иначе говоря, социальные практики, которые выполняются по определенным правилам. Под «языковыми играми» Витгенштейн понимает целую систему коммуникации, включающую в себя язык и действия, с которыми он тесно переплетен. Игра подразумевает следование некоторому правилу, которое человек точно сформулировать не может, так как для каждой игры требуются свои правила. Ну или проще говоря контекст в самом широком смысле определяется смысл слов, которые приобретают смысл только в рамках контекста.
В своей языковой модели Витгенштейн шёл гораздо дальше, так как Ибн Таймия в первую очередь богослов, и ему важно было доказать, почему в Коране аллегории нет.
Теперь поговорим в чём проблема подобных взглядах.
Во-первых, критика какой-либо науки от конвенциональности, как делает это Ибн Таймия, содержит в себе автокритику, так как все аргументы работают в обе стороны, ведь Ибн Таймия сам пользуется искусственными терминами и определениями, которые остальные не обязаны принимать. Более того, любые науки, как было сказано выше, в большей или меньшей степени конвенциональны, но от этого они не перестают работать или становятся бесполезными. Шариатские науки так же конвенциональны, но мы же (включая Ибн Таймию) не будем отрицать их только на основании этого факта. Например в хадисоведении большое количество терминов и определений, которые придумали сами мухаддисы и не все они едины в этом вопросе.
Имам ат-Тирмизи (да смилуется над ним Аллах) – безоговорочный авторитет данной науки, однако, до сих пор идёт полемика о том, что он имел в виду под термином «хороший-достоверный хадис», кстати, он же и первым ввёл термин «хороший (хасан) хадис». А уж в фикхе таких разногласий больше на порядок.
Во-вторых, решается ли проблема разногласий при толковании Корана, если мы уйдём от дихотомии «маджаз-хакыка» в пользу определениям смысла через контекст, как это предлагает Ибн Таймия? Нет, более того, это лишь увеличит количество разногласий и широту толкования, потому что количество потенциальных контекстов больше, чем количество метафорических смыслов у того или иного слова. Спор просто перейдёт из категории, «какой смысл слова более подходящий» в «какой контекст более подходящий».
ХХ век и попытки подружить Коран с данными современных естественных наук дали много таких причудливых толкований. Так, один из отцов пакистанской нации Мухаммад Икбал (да смилуется над ним Аллах), в своей книге «Реконструкция исламской мысли» толковал аят:
للَّهُ نُورُ السَّمَاوَاتِ وَالْأَرْضِ
«Аллах – свет небес и земли (Он освещает небеса и землю светом солнца и луны)» (Сура 24 «Ан-Нур», аят 35) так, что в нем имеется в виду, что Аллах является высшим пределом в совершенстве, точно так же как скорость света в вакууме является предельной. Он приложил к данному аяту контекст релятивистской физики и пришёл к такому выводу.
Другим примером является толкование аята:
وَالسَّمَاءَ بَنَيْنَاهَا بِأَيْدٍ وَإِنَّا لَمُوسِعُونَ
«Мы воздвигли небо Своим Могуществом, и Мы сильны» (Сура 51 «Аз-Зарийат», аят 47).
Некоторые современные толкователи говорят, что здесь имеется в виду Большой взрыв, из которого возникла вселенная и дальнейшее её расширение. В данном случае был приложен контекст современной космологии и возникло новое толкование.
Данный список примеров можно ещё долго продолжать, но я не буду этого делать, чтобы не перегружать статью.
Я надеюсь моя статья была полезной и тауфик лишь от Аллаха Тааля.